Негидальцы — народ тунгусо-маньчжурской языковой группы на юге Дальнего Востока. Самоназвания — илкан бэйенин, на бэйенин (здешний, местный) и амгун бэйенин (амгунские люди). 
Русские в прошлом называли их, как и многих тунгусов, орочонами или, смешивая с нивхами, — гиляками. Этноним негидальцы — производное от эвенкийского нге (низ, край) и гида (сторона), означает «живущие в нижней стороне». Этноним впервые введён в научный оборот в середине XIX века А. Ф. Миддендорфом. По происхождению — эвенки, смешавшиеся с нивхами, ульчами и нанайцами. Для негидальцев характерны многие черты эвенкийской таёжно-охотничьей культуры: приёмы охоты на пушного и мясного зверя, коническое жилище, широкие подбитые камусом лыжи эвенкийского типа, нагрудник, кожаная и меховая одежда с разрезом по средней линии, обувь, берестяная оморочка, форма колыбели и др. У негидальцев в верхнем течении Амгуни сохранялось и эвенкийского типа верховое оленеводство. Другие элементы — собаководство, тип нарты, упряжка, дощатая плоскодонная лодка, охота на морского зверя, одежда из рыбьих кож и способы их обработки — свидетельствуют о значительном влиянии нижнеамурской культуры. В русских документах население Амгуни впервые упоминается в 80-х годах XVII века. В сведениях, полученных от казаков, упоминаются лишь тунгусские пешие и оленные роды, в низовьях Амгуни — гиляки (нивхи). Название «негидальцы» в донесениях отсутствуют, однако, родовой состав амгуньских тунгусов XVII века частично совпадает с родовым составом современных негидальцев. В составе негидальцев имеются и отдельные айнские роды. Во второй половине XIX века негидальцы жили по реке Амгунь и её притокам, на озерах Чля, Орель и Удыль, а также по реке Тугур. На Амуре их фиксировали в селах Тыр и Мхыль. В конце XIX века негидальскими селениями на Амуре были Хок, Длэ, Кальма, Мачала, Пачи, Яли. Отдельные негидальские семьи в начале XX века переселились на Сахалин.
В верховьях Амгуни и в ее среднем течении жило три рода, так называемые чукчагирцы, в низовьях — четыре рода. Большинство негидальских родов были тунгусского происхождения. Есть мнение (А. В. Смоляк), что роды Мэкэгир и Хэрингкэгир в своей основе могли быть дотунгусскими. Некоторые роды негидальцев вошли в состав ульчей, нивхов, нанайцев, возможно — орочей и удэгейцев. Это даёт основание предполагать, что в прошлом негидальцы были более многочисленным этносом. Для общественного строя негидальцев было характерно сосуществование родовых и территориальных отношений. Род регулировал брачные нормы, объединял своих членов для совершения религиозных и семейных обрядов, строго соблюдались обычаи взаимопомощи. В силу своей малочисленности роды объединялись в союзы доха. Широко практиковались этнически смешанные браки с соседними народами. Как и род, сельская община негидальцев не имела фиксированной территории. Общественное мнение общ
ины оказывало большое влияние на жизнь и поведение каждого человека в семье. По переписи 1989 года в Российской Федерации насчитывалось 587 негидальцев, в 2002 году — 567.
Ряд исследователей считает, что общее количество в последней переписи завышено и составляет не более 350 человек. В настоящее время они живут преимущественно в Ульчском (163 человека), им. П. Осипенко (131 человек) и Николаевском (86 человек) районах Хабаровского края. Компактно негидальцы живут лишь в двух сёлах: Владимировка (район им. П. Осипенко) — около 80 человек, и Белоглинка (Ульчский район) — 90 человек. Численность негидальцев, живущих в Ульчском районе, в связи с ассимилятивными и миграционными процессами неуклон-но сокращается (с 288 человек в 1959 году до 163 человек в 1989 году). Сегодня почти 40 % негидальцев являются городскими жителями. Численность городского населения в 80-е годы росла быстрыми темпами, увеличившись в 1979—1989 гг. почти на 30 %, в то время как число проживающих в сельской местности негидальцев за это время выросло всего на 6 человек. За 5 лет (1995—1999 гг.) численность негидальцев в сельских поселениях уменьшилась с 405 до 381 человек. Скорее всего, это связано с ростом миграции негидальцев в города в связи с массовой безработицей в национальных сёлах. Эта тенденция сохранена и сейчас.
Негидальский язык относится к тунгусской ветви тунгуссо-маньчжурской языковой группы. Между говорами (некоторые исследователи считают их диалектами) низовий Амгуни и её среднего течения имеются определённые различия, обусловленные влиянием ульчского (в низовьях) и эвенкийского языков. В целом негидальский язык наиболее близок к эвенкийскому. До последнего времени негидальский язык был безписьменным, использовался лишь в бытовой сфере. В 1989 году его считали родным 26,6 % негидальцев (156 человек). Молодёжь и негидальцы средних лет родным языком почти не владеют. Широко распространен русский язык. В настоящее время в Институте филологии СО РАН разработан вариант негидальского алфавита, который проходит апробацию.
Негидальцы — исконные рыбаки и охотники. Рыболовство играло ведущую роль в низовьях Амгуни и на Амуре. У верховских негидальцев рыболовство и охота дополнялись оленеводством транспортного типа. Главные объекты рыбного промысла — проходные лососи: горбуша, летняя и осенняя кета. Из местной рыбы важную роль играют осётр, сазан, амур, толстолобик. Их начинали добывать уже в апреле. Основная лососёвая путина приходилась на август-сентябрь. Значительную часть горбуши и кеты добывали заездками, широко был распространен сетной промысел. В прошлом сети делали из волокон крапивы и дикой конопли, окрашивая их 
лиственничной корой. Кроме обычных сетей негидальцы широко использовали мешкообразные сети тамты, заимствованные у ульчей. Из других распространенных орудий промысла можно отметить трезубую острогу с длинным древком (ею добывали рыбу с берега) и однозубую с коротким древком, которой рыбачили с оморочек. Зимой ловили рыбу удочками. У части негидальцев была распространена охота на морского зверя в амурском лимане и на Охотском побережье. На промысел нерпы отправлялись небольшими артелями в дощатых плоскодонных лодках огда. Добывали её с помощью железного гарпуна. Продукция зверобойного промысла использовались при изготовлении одежды и обуви, нерпичье мясо и жир употребляли в пищу. Для передвижения по рекам рыбаки использовали берестяные оморочки омо чин и долбленки огдама.
Охотились негидальцы в течение всего года. Добыча дикого оленя и лося имела потребительский характер. Способы охоты на копытных не отличались от эвенкийских. Важную роль в жизнеобеспечении негидальцев играла охота на птиц. В больших количествах добывали глухарей, рябчиков, куропаток. За дичью нередко снаряжались экспедиции и на побережье Охотского моря, к местам гнездовий больших колоний гусей и уток. В пушном промысле первостепенное значение имел соболь. На пушного зверя охотились верхом на олене, в низовьях Амгуни — пешком с ручной нартой или на лыжах. Лыжи были двух видов: голицы и камусные сохсила. В поисках соболя охотники выходили к амурскому лиману, на Сахалин, в бассейн Горина и Хунгари. Пушная охота носила в целом товарный характер, однако, уже к концу XIX века соболиный промысел пришел в упадок.
Оленеводством занимались в основном верховские негидальцы, но и у них оленей было немного. Ездили верхом на оленьих седлах нэмэ, оленей запрягали и в нарту эвенкийского типа. Негидальцы в низовьях Амгуни держали ездовых собак, которых запрягали в специальную ездовую нарту. На собаках передвигались в основном по замёрзшим рекам. В начале XX века получил распространение зимний извоз на собаках и оленях. В советский период негидальцы работали преимущественно в рыболовецких колхозах края («Память Ленина» и др.). В начале 90-х годов в связи с хозяйственной реорганизацией было создано несколько промысловых общин: «Меван», «Гарпа» (Луч солнца), с. Владимировка, «Дальжа», с. Белоглинка, и др., занимающихся рыболовством, охотой, изготовлением изделий художественных народных промыслов, одна
ко вскоре большинство хозяйств прекратили работу. Чрезмерная промышленная эксплуатация рыбных ресурсов Амура и Амгуни привела к тому, что сегодня стадо амурской кеты находится в состоянии депрессии. Кризис рыболовства усугубляется лесными пожарами, значительно сократившими количество промысловых животных. Как и все народы мира, негидальцы занимались собирательством — заготавливали ягоды, грибы и травы. В конце XIX века негидальцы стали заниматься огородничеством и домашним животноводством. На сегодняшний день негидальцы занимаются охотой, рыбалкой, огородничеством, животноводством, собирательством, но, к сожалению, утеряно традиционное оленеводство и езда в упряжках с собаками. Но вместо традиционного передвижения появилась альтернатива — новые средства транспорта. В прошлом основу питания негидальцев составляла рыба. Мясо дикого оленя, лося и некоторых других животных у низовской группы лишь разнообразили пищевой рацион. Более важную роль играло оно у верхнеанюйских негидальцев. Рыбу и мясо употребляли в сыром, вареном, жареном и сушеном виде, заготавливали впрок. Мясо, нарезанное тонкими длинными ломтями, сушили на солнце и коптили в дыму. Основная часть лососёвой рыбы заготавливалась на зиму в виде юколы и сушеной икры, из которой 
зимой варили суп. Из рыбы путем продолжительной варки и сушки получали рыбную муку барча, которую запасали на зиму в мешках. Из рыбьих голов вытапливали жир. Большое значение в питании имели дикоросы: черемша, дикие лук и чеснок, клубни сараны, различные травы и коренья, ягоды. Голубику и бруснику запасали на зиму. Их хранили в берестяных коробах на ягодниках, и домой перевозили уже домой. Жимолость и черную смородину варили вместе с кетовой икрой и сохранял в виде густой массы, зимой ее ели с рыбьим жиром. Черемуху толкли, перемешивали с рыбьим жиром и сушили в виде лепёшек, которые можно было хранить длительное время. Травы и коренья в качестве приправы добавляли в супы, из них и рыбы готовили разнообразные салаты, которые обильно сдабривали рыбьим жиром. Из наиболее известных и распространенных блюд — холодец мосин из вареной рыбьей кожи, рыбьего жира, черемши и лука. Это блюдо было обязательным на медвежьих праздниках. В конце XIX века рацион негидальцев расширился за счет привозных продуктов: картофеля, овощей, риса, пшена (буда), чая, сахар
а, муки, из которой пекли на костре пресные лепёшки. Вначале их меняли на рыбу и пушнину от русских и китайцев, позднее огородничеством и домашним животноводством стали заниматься и сами негидальцы. У негидальцев было два типа поселений: постоянные зимние и сезонные летние. Известны четыре типа жилых каркасных построек: конические, двускатные, в форме рассеченного цилиндра и прямоугольные с двускатной крышей. Зимним жилищем в н
изовьях Амгуни служил каркасный однокамерный четырехугольный дом хагду на 2—3 семьи. По конструкции он не отличался от зимников ульчей и нивхов. Делали его из толстых бревен, соединенных пазовой техникой, крыша была двускатная. Помещение отапливалось двумя-тремя очагами, дымоходы от которых проходили под широкими глинобитными нарами, на которых спали члены семьи. В верховьях Амгуни зимой жили в двускатных или пирамидальных домах из плах, сверху засыпанных землей, в небольших полуземлянках с низким срубом на поверхности из трех-четырех венцов и двускатной крышей, или в конических чумах джокча. Чум у негидальцев — тунгусского типа. Отапливались жилища костром — до появления на этих землях русских, в конце XIX века появились железные печи. С приходом весны негидальские семьи перебирались на жительство в летние селения, находившиеся на притоках, озерах, малых речках. Там жили малыми семьями в дюкча — каркасных постройках из жердей, крытых лиственничной или березовой корой, иногда сеном, самой разнообразной формы с двускатной крышей. Дом имел две двери, внутри на уровне потолка устраивался решётчатый помост для копчения рыбы. Временное жилье охотников сооружалось из гнутых тальниковых ветвей в форме рассеченного цилиндра и покрывалось корой. 
Высота таких жилищ не превышала полутора метров. Около зимних жилищ сооружались высокие свайные амбары-срубы такту с двускатными крышами, похожими на нивхские и ульчские. Непременным атрибутом летних селений были вешала для сушки сетей и рыбы.
Основным материалом для изготовления одежды и обуви вплоть до конца XIX века у негидальцев оставалась рыбья кожа, кожа лося, нерпы, оленьи и собачьи шкуры. Использовались и привозные тканые материалы, главным образом китайского производства. Рыбья кожа применялась для изготовления мужских и женских халатов, ноговиц, нарукавников и обуви. Элементы негидальской одежды имели разное происхождение. Покрой мужских и женских халатов в низовьях Амгуни был сходен с покроем этой одежды у всех нижнеамурских народов. Нивхское влияние выражалось также в наличии у мужчин короткой юбки, которою надевали в дорогу. Нна охоте и рыбалке мужчины, как и нивхи, пользовались короткими фартуками балгафун. В верховьях Амгуни одежда была ближе к эвенкийской. Все женщины носили орнаментированные нагрудники эвенкийского типа. Обувь у негидальцев была двух типов: амурская (олочи, пондоки) и тунгусская — лобдирма, тэргэми. Женские халаты были повседневными и праздничными. Праздничные женские халаты из рыбьей кожи и ровдуги богато украшались вышивкой, аппликацией. Зимние халаты имели ватную подкладку. Верхней зимней одеждой служили также шубы и куртки кэнггэ, наями.
Декоративно-прикладное искусство негидальцев восхищало многих исследователей этого народа. Используя коричневый олений мех, лосиную ровдугу, цветные ткани и яркие шелковые нитки, мастерицы создавали высокохудожественные вещи: халаты, нагрудники, коврики, торбаса, рукавицы, отличающиеся большим художественным вкусом берестяные шкатулки, другие бытовые предметы. В советский период материальная культура негидальцев претерпела большие изменения.
Мастерицы прошлого:, известные далеко за пределами Хабаровского края: Алексеева Екатерина Иннокентьевна (15.12.1921— 1995 гг.). Родилась в районе оз. Чукчагир. С 1946 г. жила в с. Владимировка района им. П. Осипенко. Занималась изготовлением национальной одежды, меховых ковров, изделий из бересты, вышивкой. Член Союза художников ССР с 1981 г. Участница краевых, региональных, всероссийских, международных выставок. Афанасьева (Тимофеева) Клавдия Павловна (1912— 1985 гг.), с. Владимировка района им. П. Осипенко. Занималась изготовлением национальной одежды, меховых ковров, изделий из бересты, вышивкой. Участница краевых, региональных, всероссийских, международных выставок. Надеина Анна Порфирьевна с 1916 г. р. из с. Владимировка района им. П. Осипенко. Занималась изготовлением национальной одежды, меховой мозаикой, вышивкой. Член Союза художников СССР с 1981 г. Участница краевых, региональных, всероссийских, международных выставок.
Религиозные представления негидальцев отражают анимистический уровень отношений человека к природе. Для них характерна вера в духов-хозяев. В религиозных верованиях особенно много общего с ульчами. Вселенная, по их представлениям, состояла из трех 
миров, расположенных один под другим. Верхний — голубой небесный свод — состоял из 9 сфер. Средний мир туй — земная поверхность — однослоен. В нижнем, подземном мире буни живут умершие люди. Небо считалось высшей силой, а в качестве его духов-помощников выступали солнце и луна, обладавшие могущественной силой. Дух-хозяин солнца тэйгани представлялся мужчиной, а дух-хозяин луны омнаинкан — женщиной. Обитатели верхнего мира Бог’а бэйэнин, по представлениям негидальцев, в прошлом сходили на землю и общались с людьми. Среди других духов-хозяев особо почитались синкэн (хозяин тайги, всех зверей), уйгули (хозяин медведей), тамун (хозяин воды), подя (дух-хозяин огня). Изображения духов-хозяев делались в виде плоских антропоморфных фигур, которые устанавливались на лиственнице на родовом мольбище. Важную роль в системе религиозных воззрений играли такие природные явления как гром и ветер. Ряд представлений, относящихся к разным этническим традициям, связан у негидальцев с медведем.
По одному из них, заимствованному от нивхов, медведь — это горный человек уэй бэйэнин, хозяин горной тайги. Второй комплекс представлений о медведе дуэнтэ (дух-хозяин тайги) характерен для всех тунгусо-маньчжурских народов Амура и Сахалина. Добыча каждого медведя сопровождалась у негидальцев праздником. Чтобы не обидеть убитого зверя, всех его таежных сородичей, участники праздника соблюдали множество древних правил и установлений. Кости и череп убитого медведя тщательно хоронили. В сугробах хоронили также убитого тира. Негидальские представления о роли медведя и тигра нашли отражение и в шаманском пантеоне. Об этом свидетельствуют их изображения на шаманской одежде и шаманском бубне. Усиление роли пушной охоты в жизни народа способствовало выделению специальных духов-хозяев пушного промысла. Одним из таких духов считался калгама, которого негидальцы представляли в образе женщины и изображали в виде антропоморфной фигуры без рук и ног с остроконечной головой и туловищем, обтянутом лосиной шкурой. В советское время духовная культура негидальцев претерпела большие изменения. Сегодня приверженность к традиции проявляется лишь у немногих людей старшего возраста в одежде, обрядовой практике.
Исследователи выделяют в фольклоре негидальцев мифы, сказки, предания, бытовые рассказы, песни, обрядовые жанры. Сами же носители фольклора различают 2 крупнейших и постоянно противопоставляемых жанра — это талун, с вымышленным содержанием (героические сказания) и улгу, улгу (й), в которых говорится о действительных событиях, якобы происходивших в прошлом. В категорию улгу входят мифы, родовые предания, шаман. легенды, былички, охотничьи и бытовые рассказы. В настоящее время фольклор негидальцев в традиционных для него условиях не исполняется. Вызвано это прежде всего утратой языка и изменениями в жизненном укладе. Некоторые сюжеты воспроизводятся по-русски (в особенности связанные с промысловыми обрядами и обычаями). По воспоминаниям стариков, в прежнее время почти в каждом селении был свой сказочник; лучших рассказчиков приглашали в другие села. Повествование обычно начиналось вечером и длилось до глубокой ночи, а то и до утра. На охоте или рыбалке по вечерам рассказывали сказки о животных или мифы о духах-хозяевах. Этим промысловики стремились привлечь и задобрить духов, обеспечить себе удачу. Еще в недавнем прошлом сказки знали и рассказывали практически все. Сказки делятся на 2 группы: о животных и героического содержания. Между ними располагается небольшое количество бытовых сказок и анекдотов. Сказок о животных много, их 
знают все люди старшего и среднего поколений. В фольклоре широко представлены обрядовые формы — запреты, обращения к духам и душам умерших, формулы медвежьего праздника. Они играли чрезвычайно важную роль в духовной культуре народа. духам произносились тогда, когда их «кормили»: «Е, тамун, дозволь добыть рыбу!»; «Маси, дай здоровья!» (букв.: «Не заставляй хворать своего хозяина!»). Были распространены загадки; в настоящее время они почти утрачены. Можно предположить, что в прошлом существовало множество примет; сейчас сохранились лишь те, что связаны с природными явлениями. Негидальские необрядовые песни ихэн, как и песни других тунгусо-маньчжурских народов, были сугубо индивидуальным делом. Они сочинялись «по случаю» и могли уйти вместе с этим случаем, а могли по каким-то причинам остаться в памяти родственников и близких. Всем песням, даже колыбельным, изначально присуща импровизационность : тексты никогда не совпадают при повторном исполнении. Мелодии же, наоборот, обладают постоянством; для всех своих импровизаций исполнитель, как правило, использует один и тот же типовой напев. Поют негидальцы без инструмент. аккомпанемента (за исключением ритуальных шаманских песнопений, исполнявшихся под звуки бубна и погремушек). Музыка медвежьего праздника негидальцев наска уникальна. На протяжении всех обрядовых церемоний женщины маленькими палочками играют на ударном бревне тумкэвун (от тумку — качаться, колыхаться, биться), подвешенном на козлах, и танцуют ритуальные танцы чово. Наигрыши и танцы связаны с мифологическим контекстом, на это указывают их названия — «Гром гремит», «Дорога совы», «Собака лает» и др. В настоящее время перспективы сохранения негидальского этноса не внушают оптимизма. Повсеместно преобладают этнически смешанные семьи. Усиливается их ассимиляция нивхами, ульчами, русским населением. Невысокая численность, дисперсное расселение в крупных многонациональных поселках может в ближайшие десятилетия привести к окончательному растворению негидальцев в окружающем населении.
